Много можно говорить о том, почему я так люблю наемников Шичининтай и почему, легкомысленная и быстро перегорающая, за шесть лет их не забыла. Для меня это вечный архетип, сказка, которая идет со мной через разные жизненные этапы. Первый просмотр "Инуяши" пришелся на время, когда я, пятнадцатилетняя школьница, после громом поразившего меня горя пересмотрела всю свою систему ценностей и начала постепенно склоняться к тому, что главное в жизни - это Бог и люди, что милосердие куда более ценно, чем самый изощренный ум, а поступать по сердцу важнее, чем по самому рациональному плану. Когда горячие и открытые стали мне милее холодных и собранных. Когда, размышляя о тех, кто мне нравится, я думала о том, какие у нас могли бы быть дети.

Я воспитывалась в очень цивилизованной семье и очень цивилизованном обществе. В подростковом возрасте самыми сладкими и запретными словами в книгах для меня были не эротические сцены, вовсе нет. Я с замиранием сердца и внутренней неловкостью читала о диком, о настоящем. О том, как приятно раздеться по прохладному летнему утру и прыгнуть нагишом в холодное озеро. О том, как стучит в висках, когда ты прыгаешь на спину красной лисице, кинжалом разрезаешь ей жилы на горле и пьешь густую темную кровь. О том, как хорошо уткнуться носом в шерсть огромной чудовищной кошки и уснуть у нее под боком, зарывшись ладонями в теплый мех. О том, как прекрасны люди, похожие на диких зверей, и какая странная сила течет по их жилам вместе с кровью. О таком я читала, глупо улыбаясь и поминутно оглядываясь на дверь, чтобы, не приведи Господи, не вошла матушка и не спросила, чего это у меня такое лицо.

А Шичининтай в пятнадцать лет стали для меня откровением. Это были люди, разные люди, жестокие честные люди, которым достало силы и смелости жить по сердцу и ни о чем не жалеть перед смертью. Не этого ли мы все ищем - как прожить жизнь так, чтобы после не было мучительно больно? Мне не хотелось смотреть на них снова и снова, мне хотелось, чтобы они ушли и остались живы - и тогда я подумала, что так, наверное, могла бы относиться мать к своим детям. В пятнадцать лет для меня это было еще ново, на любимых персонажей обычно хотелось смотреть и смотреть, как на восхитительного Сещёмару, а тут я была вовсе не рада видеть их, потому что каждый миг, проведенный близ Инуяши и компании, приближал их гибель.

Странное дело: я помню, что в истории Инуяши было несколько сцен, над которыми я плакала, но что это были за сцены, хоть убей, сейчас не назову. Над историей Шичининтай я не проронила ни слезинки, но она запечатлелась в памяти крепче таблицы умножения.

Поразительный пример согласия с собственным сердцем и совестью. Поразительный пример того, как можно оставаться человеком, даже если природа наделила тебя больше силой, нежели милосердием.