Если бы Илевису или Нефради спросили, по любви ли они женились, братья ответили бы, что да. В их понимании это означало бы: они горды своим выбором, и их жены им не противны. Но вовсе не значило, что они любили своих невест в современном смысле этого слова или даже что были знакомы с ними до того, как решили взять их в жены.

Если бы Фади спросили, по любви ли она вышла замуж, она бы ответила, что нет. В ее понимании это означало бы, что из теплой и солнечной Суалафи ей надлежало переехать в холодную сумрачную Савру и жить в этом неприветливом краю. Но вовсе не значило, что она противилась замужеству за незнакомым человеком, как современный четвероклассник не противится тому, чтобы перейти в средние классы.

Нельзя сказать, что они не понимали слова "любовь", — понимали. Но в их представлении любовь была добрым чувством к кому-либо и желанием ему всяческих благ. Так, Илевиса мог полюбить бедную девушку и... выдать ее замуж за достойного человека, который будет о ней заботиться. Нефради мог полюбить девушку и оплатить ее свадьбу и обучение ее детей. Не знаю, кого могла полюбить Фади, но Сабхати, которого она знала с юных лет, был другом ее и ее семейства и помог сыновьям Фади пройти все испытания, которые устроили им будущие жены.

Но брак — о, брак был куда более обстоятельным и сложным делом. Тут вам и статус, и богатство, и будущие дети, которым не стоит подбирать мать или отца из первых попавшихся. Таким образом, брак всегда был делом семейным, а не личным, хотя, если будущие супруги испытывали друг к другу неодолимое отвращение, свадьбу чаще всего отменяли. А вот любовь и дружба были как раз личным делом, в которое семья не вмешивалась, поэтому жены обычно не удивлялись, когда их мужья проводили больше времени в обществе друзей.

Мне трудно судить о том, стала бы я руководствоваться теми же мотивами, выходя замуж. Хотя бы потому, что моя любовь неизменно шла рядом с блеском и славой, и мне трудно представить себя замужем за кем-то "неблагоприятным" для статуса, состояния и будущего детей. Но сами эти взгляды мне нравятся и кажутся вполне разумными.

***
Немного о не относящемся к браку и любви. Я уже писала, что все человеческие имена моей вселенной — это новые слова, не обозначающие в языке ничего, кроме своих носителей. А вот великого предка Фади, с которого началась ее ветвь рода Рауфи, зовут почему-то Золотым Скорпионом. Понятно, что это прозвище, а не имя, но имени почему-то не знает или не хочет называть ни сама Фади, ни ее семейство, ни тем более левые товарищи. Имя рабыни Рауфи всем известно, а великого Золотого Скорпиона — нет. Мне кажется, что имя это так или иначе было предано забвению. Не в наказание (иначе бы вряд ли род четвертого сына Рауфи был так славен), а скорее, из страха. Скажешь имя — позовешь того, кто его носил. Вот и говорят о нем — Золотой Скорпион — чтобы и не позвать, и понятно было, о ком речь идет.