Мой мозг продолжает генерировать странные теории по "Миру юрского периода", и хотя я понимаю, что всех уже достала, потерпите, котанчики, это скоро пройдет.

А мысль моя вот о чем: слишком большой интерес индораптор проявляет к Мейзи, причем интерес не кровожадный (как бы ни пытался ее страх доказать обратное). Говоря клишированными киношными фразами, если бы он собирался убить ее, мог бы тысячу раз это сделать.

В первую их встречу возле его клетки индораптор мог без труда снести ей голову или хотя бы проткнуть шею, но он лишь легонько тронул ее волосы.

Выбравшись из клетки, он принялся убивать всех, кто попадался ему на пути, но, будем честны, кроме Эверсола, все это были вооруженные люди, возможно, те, кто либо издевался над ним в прошлом, либо просто напомнил о пережитой боли. Мейзи же не была на них похожа: мало что ребенок, она еще никогда не держала в руках оружия, и вряд ли индораптор мог связывать с ней свои злоключения.

О его странном интересе говорит еще и то, что вооруженных людей он не преследовал, а убивал только когда видел. С Мейзи же дело обстояло по-другому: даже не видя ее, он готов был идти за ней по... запаху? Интуиции? Почему она не перестала его занимать, когда исчезла из виду? Почему он оставил в покое раненую Клэр, которая уж точно не смогла бы убежать, и бросился за Мейзи, которая активно драпала в другую сторону? Почему, потеряв ее из виду, он все же смог пробраться в ее спальню, а, пробравшись, не набросился, а тихонько, даже робко, снова пытался до нее дотронуться?

Почему, в конце концов, еще раз потеряв ее из виду, он пошел за ней на крышу музея и продолжал идти даже тогда, когда понял, что любой неверный шаг грозит если не гибелью, то множественными переломами? Да любой нормальный хищник, как бы ни был зол на все живое, сказал бы "так, нахер, я сваливаю" и пошел вымещать злобу на более доступных мишенях.

Следовательно, добраться до Мейзи ему было важнее, чем уцелеть, и мне жаль, что он не добрался и что я так и не смогла понять, чего он от нее хотел.

Но допустим, франшиза закончилась бы идеально по моим меркам. Индораптор выжил бы, нашел общий язык с Мейзи (зачем-то ведь он ее искал?), Зия занялась бы его психологической реабилитацией, и, когда лечение стало бы давать плоды, его поселили бы на остров Локвуда. Когда там по прошествии некоторого времени оказалась бы и Блю, они примирились бы и наплодили несколько выводков ящерят, которые — ирония судьбы! — были бы теми самыми индорапторами, которых видел Ву в своих честолюбивых планах, способными к сопереживанию и обучению, унаследовавшими живой ум матери.